 Газпром, крупнейшая компания огромной страны России, вновь стал политическим концерном. В этом виновато не только российское руководство, считает Матиас Брюггман. Евросоюз также осложняет жизнь газовому концерну.
«Мы можем по-другому» — так называется один из самых замечательных немецких «дорожных фильмов» (road movie), который был снят режиссером Детлевом Буком (Detlev Buck). Этот фильм заканчивается для героев вместе с их путешествием совершенно не по плану — в районе тихого Дона. Сценарий этого фильма сегодня может быть моделью для крупнейшего в мире газового концерна «Газпром». Создается впечатление, что название фильма — «Мы можем по-другому» — становится новым лозунгом главы Газпрома Алексея Миллера. Частично это своенравная реакция, но также вынужденная мера.
Газпром вновь стал тем, от чего находящийся на своем посту с 2001 года Миллер, по крайней мере, в некоторой степени смог избавиться: этот контролируемый Кремлем как мажоритарным акционером концерн в последнее время вновь почти на 100% превратился в политическое предприятие. Миллер, напротив, пытался поставить это гигантское предприятие с логотипом в виде голубого газового пламени на рыночные рельсы, и западные акционеры и партнеры из газовой отрасли были в восторге. Но теперь все это в прошлом.
Ситуация полностью изменилась после аннексии Россией расположенного в Черном море полуострова Крым, которая произошла примерно год назад. Миллер, который так же долго находится во главе этого концерна, как его покровитель Владимир Путин сидит в Кремле, вновь полностью настроен на то, чтобы представлять политические интересы. Виновато в этом российское руководство, однако не оно одно — Евросоюз также не смог установить конструктивные отношения с Газпромом. С другой стороны, и сам Газпром своими постоянными призывами сделать исключение из правил делал позицию Брюсселя не такой легкой.
Газпром является самой значимой фирмой этой гигантской восточной империи. Она платит больше всех налогов, и обеспечивает значительную часть доходов России от экспорта. И еще: Газпром должен действовать внутри страны и за ее пределами в соответствии с установками хозяина Кремля Путина. Инструмент — газопроводы. В России эту функцию выполняют трубы, которые по желанию Кремля прокладываются в тех регионах, которые в политическом плане намерена поддержать центральная власть, однако подобные проекты не являются выгодными для самого концерна.
За границей ситуация вновь становится похожей: здесь западные санкции привели к тому, что Путин теперь хочет доказать миру, что Россия не одинока. Поэтому хозяин Кремля вынудил свой образцовый концерн подписать газовый договор с Китаем. Строительство трубопровода к границе с Китаем, названного «Сила Сибири», требует огромного количества средств, тогда как об обещанной Пекином предоплате речь больше не идет. Цены на природный газ столь низкие, что менеджеры Газпрома в своем кругу признают — газовая сделка с Китаем будет убыточной. Преимущество получают только некоторые производители труб, владельцы которых — так случайно получилось — входят в близкое окружение Путина и которым Путин обещал, что их энергетические фирмы в будущем в обход существующей сегодня экспортной монополии Газпрома получат возможность вывозить за границу сжиженный природный газ.
Миллер делает хорошую мину при плохой игре. Именно так он защищает неожиданный отказ от строительства трубопровода «Южный поток», по которому природный газ предполагалось транспортировать по дну Черного моря в страны Юго-Восточной Европы. Теперь его маршрут направлен в сторону Турции. И об этом Миллер сообщил Евросоюзу в необычно грубом тоне. Так продавец не ведет себя со своими покупателями.
Конечно, Евросоюз своими картельными расследованиями, требованиями относительно порядка использования расположенных внутри Европы трубопроводов и созданием препятствий при приобретении распределительных фирм сделал жизнь Газпрома в Европе достаточно сложной. Тем не менее в Брюсселе при принятии решений руководствуются не только политическими соображениями. Это доказывает продажа фирмы RWE Dea — головная компания из Эссена с благословения Евросоюза смогла продать свое нефтедобывающее дочернее предприятие одному российскому олигарху.
Между тем Миллер за счет переориентации со своего пока еще главного потребителя Европы на Китай выполняет, прежде всего, политические установки. А их смысл можно сформулировать так: Мы можем по-другому. С предпринимательской точки зрения диверсификация рынков сбыта является, конечно же, разумным шагом. К тому же сланцевый бум в Соединенных Штатах и революция в области сжиженного газа в Катаре в определенной степени перемешали западные рынки. Однако китайцы безжалостно используют слабость России, а Газпром слишком громко конфликтует с Европой.
И все это происходит потому, что Путин хочет продемонстрировать Западу свою предполагаемую власть, а также окончательно избавиться от строптивой Украины как транзитера российского природного газа. Это наносит ущерб Газпрому. Поскольку в результате увеличивается стоимость экспорта российского газа в Западную Европу и делает пока еще достаточно дорогой сжиженный газ из Катара более конкурентоспособным. Миллер и Путин должны теперь доказать, что они могут вновь сделать Газпром прибыльным предприятием и что Турция будет более надежным партнером, чем Украина. Миллер и Путин хотят сделать по-другому — но смогут ли они, на самом деле, этого добиться?
"Handelsblatt", Германия
Матиас Брюггман (Mathias Brueggmann)
|
